Непонятый сигнал - Страница 2

II

Адмирал продолжал ходить и, вдруг остановившись перед офицерами, начал:

– Не раз уже я замечал… э… э… э… замечал, что вы, господа… э… э… э… относитесь к службе не с должною серьезностью.

Адмирал, вообще не отличавшийся ораторскими способностями, сделал длинную паузу и продолжал:

– Прошу помнить, что служба не шутка… э… э… э… Наши незабвенные учителя, Павел Степаныч Нахимов и Владимир Алексеич Корнилов … э… э… э… оставили нам завет, как нужно служить… служить… э… э… э… чтобы быть примерными офицерами… Многие из вас не являются к подъему флага… Срам-с!.. Многие не бывают у своих мачт, когда идет работа… Стыд! А я приказывал… Берегитесь!.. Шутить не буду! – вдруг крикнул адмирал. – Служба не шутка-с… Не шутка-с, господа!

Все «господа» внимательно слушали, приложив пальцы к козырькам фуражек. Пальцы артиллериста заметно дрожали.

Адмирал, видимо, затруднялся продолжать далее речь и сердито поводил на всех глазами. Как вдруг он весь побагровел и быстро наскочил на юного гардемарина, который почтительно слушал адмирала, но в его быстрых и лукавых глазах играла невольная улыбка. Эта улыбка, говорившая, казалось, что юнец понимает затруднительное положение оратора, и привела адмирала в бешенство.

– Вы что? – крикнул он, как оглашенный, наступая на гардемарина.

– Ничего-с, ваше превосходительство! – отвечал тот самым почтительным тоном.

– Под арест его!.. Я по-ка-жу… э… э… э… как служить… Я по-ка-жу! – гремел адмирал.

Адмирал смолк и, отойдя от гардемарина, снова заходил. Минуты через две он сказал, обращаясь к офицерам:

– Можете идти, господа, но прошу помнить, что я вам сказал. Служба не шутка-с!

Никто, разумеется, не сомневался в этом, и потому все довольно стремительно спустились в кают-компанию, продолжая недоумевать, что именно вызвало гнев адмирала.

«Гардемарина с улыбкой» посадили под арест, то есть в каюту.

– За что это вас? – спрашивали офицеры.

– Спросите у адмирала.

– Не улыбайтесь вперед! – пошутил кто-то.

Когда офицеры разошлись, адмирал крикнул:

– Флаг-офицера послать!

Перед адмиралом тотчас же предстал флаг-офицер. Адмирал любил этого бойкого и расторопного молодого человека и называл его исполнительным. И правда: лицо и немного подавшаяся вперед фигура флаг-офицера в эту минуту выражали готовность не только исполнить приказание, но даже и броситься немедленно в синеву моря, омывающего красивые берега Нагасаки.

– Сейчас поезжайте к командиру, у которого не поняли сигнала «менять марселя» и потому запоздали… Попросить его ко мне!

– Есть, ваше превосходительство!

И флаг-офицер было пошел.

– Да бегом, бегом-с! – крикнул вдогонку адмирал, и так крикнул, что молодой флаг-офицер, словно лошадь, получившая шенкеля , сделав весьма грациозный скачок, пробежал средним галопом к трапу, вскочил в шлюпку и отвалил от корвета.

Отъехав этак сажен тридцать от корвета, флаг-офицер несколько пришел в себя и вслед за тем подумал: «Куда же ехать? За каким капитаном? Где не поняли сигнала?»

Кроме адмирала, никто этого не видал – не заметил и флаг-офицер, наблюдавший за сигналами. Казалось, на всех судах эскадры вовремя подымались сигнальные ответы… В порыве служебного усердия флаг-офицер не спросил адмирала, какого он требует капитана. Да и как было спросить? Он должен был знать и без спроса!

«Господи! Куда ж я поеду? – терзался бедный исполнительный молодой человек. – Корветов на рейде целых четыре. Ну, была не была, еду к Анисову… Верно, его требует! У него, кажется, позже всех переменили марселя – и вообще адмирал его чаще всех разносит!» – решил вдруг флаг-офицер и направил вельбот на корвет «Проворный».

Петр Дмитриевич Анисов в это время благодушествовал в своей каюте. Толстый, с большим брюшком, он лежал без сюртука на диване и пил чай. Самые радужные мысли бродили в голове толстяка капитана. Через два дня его корвет отделится от эскадры и будет плавать отдельно. Можно будет отдохнуть без адмирала… А то эти постоянные разносы!..

Столь приятные думы были прерваны неожиданным появлением флаг-офицера.

Он поздоровался и испуганно проговорил:

– Адмирал очень сердится, Петр Дмитриевич.

– Что вы? За что?

– Да у вас поздно переменили марселя! – продолжал флаг-офицер.

– Ну, положим, чуть-чуть опоздали…

Флаг-офицер ожил.

– Вас требует адмирал! – проговорил он, довольный, что не ошибся и нашел именно того, кого требовал адмирал.

– Так и знал! – воскликнул Петр Дмитриевич с тоскою в голосе. – Так и знал… Минутой позже и сейчас – выговор… Это черт знает что такое! Что, как он? Очень того? Штормует? – допрашивал капитан.

– В самом разгаре…

– А фуражку топчет?

Адмирал, случалось, в минуту сильного возбуждения бросал фуражку на палубу и топтал ее ногами.

– Нет еще…

– Эй, Липкин! – крикнул Петр Дмитриевич.

Явился вестовой.

– Бегом наверх… Приготовить вельбот!..

Флаг-офицер вышел из каюты и, вернувшись на «Орел», доложил адмиралу, что приказание исполнено.

Несколько минут спустя громко стукнувшая дверь адмиральской каюты привела в радостное настроение вахтенного мичмана. Адмирал ушел к себе.

В это же время толстый капитан, мысленно призывая господа бога на помощь и тихонько крестясь, приставал на щегольском вельботе к адмиральскому корвету. Как-то осторожно ступая, шел он к адмиральской каюте.

– Что, как он? – спросил он мимоходом у вахтенного офицера.

Мичман безнадежно махнул головой и промолвил:

– Шторм двенадцать баллов, Петр Дмитрич!